В июньском номере газеты «Звезда Шахтера» был опубликован очерк «Три этапа семьи Гуковых», его автор – Вера Александровна Гукова, на днях прислала в адрес нашей газеты и воспоминания о своей молодости, проведенной в нашем городе, ей очень важно передать добрые слова благодарности своим землякам. При подготовке статьи мы постарались сохранить стиль автора.
«Пишу из Суровикино Волгоградской области, что на границе с Обливским районом.
Недавно в суровикинской газете «Заря» опубликовали мою статью «Три этапа пути» о моей малой родине – Гуково и о семье Гуковых. Статья имела такой резонанс, что в течение трех дней не прекращались звонки, прежде всего, от Гуковых, живших на Украине и за ее пределами.Их надо понять, я их невестка, пишу о семье мужа.
Искренность, восторги, слезы – воспринимаю с глубокой благодарностью, так как вся наша жизнь прошла одной семьей. Порадовали и читатели Суровикино.
И пришла мне мысль, что ведь я пишу о Гуково, о моей малой родине, о Гуковых, многие из которых имеют связь с этим городом. Пришла идея. Позвонила сыну и тут же появился номер телефона редакции газеты «Звезда Шахтера», ее директора Ольги Викторовны Анищенко. Звоню, представляюсь: «Я – Гукова …». В ответ – доброжелательный, теплый голос моей землячки. Тут же была установлена связь с редакцией, и теперь уже игуковчане прочли то, что я написала о Гуково и Гуковых.
Родилось это не на пустом месте. Двенадцать лет назад нашей семье друзья привезли в подарок книгу Владимира Бутова «Л.И. Микулин и Гуковский летописный свод». Прочиталаее «от и до», потому что жила в свое время рядом со многими, о ком писал автор.Я послала Владимиру письмо, мы общались, и только через двенадцать лет я записалавоспоминания –то, что естественно должна была сделать.
Итак, суровикинские волнения улеглись, но зато память возвратила меня в 1946-й послевоенный год, когда я в хуторе Гуково пошла в первый класс. Платьице для школы сшила мне бабушка из наволочки. На двоих с моим старшим братом (он старше меня на 3 года) появились брезентовые чувяки, благо мы ходили в разные смены, поэтому были обуты. Позже из шинели нам были сшиты бурки на ноги и пальто из того же материала и все вошло в норму.
Все это было в те годы закономерно. В семье четверо детей. Старшие сестра и брат в войну поехали учиться в г. Шахты и г. Новочеркасск. Растем без отца. Кормилица-мама работает на навалоотбойке в шахте, грузит уголь под землей в вагонетки, чтобы прокормить семью. В 1952 году она была награждена медалью «За трудовое отличие».
Выживали и за счет огорода. Сад давал вишню и сливу, огород начинался картофелем и кончался тыквой. Бабушка – за командира, мы с братом – исполнители. Как подросла до пятого класса – стала «коммерсантом».
На старенький велосипед сзади крепилась корзина с вишней, под тряпочкой – стакан и газеты для кульков. Ехала на Площадку (поселок шахты № 3). Домой возвращалась с 80 рублями. Деньги расходовались на нас с братом.
Окончен седьмой класс. Он в те годы был выпускным. Сданы семь экзаменов, получен документ о незаконченном среднем образовании без троек.
Четверо девчонок из 26 учеников класса поступают в среднюю школу № 1 шахты № 15-16. Почему-то у меня в памяти нет ни поселка, ни города, тогда все именовалось по шахтам: №15-16, № 3, № 20 и так далее. Нас, хуторских, называли гуковцами.
От дома в хуторе Гуково до школы около 10 км. В 8-й класс осенью и весной ходили пешком. В 9-м классе у всех появились велосипеды, у кого-тоновый, у кого-то – собранный из старых.
Зимой, как говорили раньше – становилисьна квартиру. С самой близкой подругой Аллой практически с первого класса сидели за одной партой, а последние три года спали на одной кровати.
Тяжело, конечно, было зимой. Шесть дней на квартире, на воскресенье – обязательно домой, так как из дома приносили продукты. На неделю родители давали нам по 10 рублей. Это на продукты, которые не росли в огороде. Научились экономить: из круп – только пшено, вместо масла – маргарин, хлеб – только серый.
В рационе – суп пшенный, картошка, блины на воде, каша с маргарином. Ничего, все ели с аппетитом. Неудобства были только с готовкой. Тяжко было ждать после школы, когда сварится суп.
Но самое тяжелое за эти три года – это выходные. Транспорт тогда между шахтами, а тем более в хутор не ходил. Дороги грунтовые: осенью – грязь, зимой – снег. Половину пути до 3-й шахты ходили по узкоколейке. Была высокая насыпь и рельсы в один конец. Ходил медленно паровоз. Зная, что мы ходим по его пути, машинист издали нам сигналил, показывал нам кулак, но улыбался. Зимою мы были вынуждены проваливаться глубоко в снег, поэтому родители нам шили шаровары из дешевой темной ткани на резинке, чтобы снег не засыпался в обувь. У меня худо-бедно были хоть некрасивые, но валенки. А Алла и зимой ходила в резиновых сапогах. Промороженные, больные ноги мучили ее всю жизнь.
Перечисляя все эти неудобства тех послевоенных лет,отмечу, что нас они глубоко не волновали. Так жили все. Для нас цель была – учеба!
Школу вспоминаем при каждой встрече. Последние семь лет – общаемся в интернете. «Дружба – длиною в жизнь» – такое фотопанно привезли мне подруги в последний приезд в Суровикино. Я их «баловала» своим посещением ежегодно, так как в Ростове жила моя старшая сестра и я, как самая младшая в семье, регулярно ее навещала.
А школу нашу – есть чем вспомнить. Заранее скажу – наш 10 «Б» все три года, начиная с 8 класса, среди трех десятых считался лучшим в школе. Классный руководитель Александр Никитович Авакянц вел математику. Предмет знал в совершенстве. К моему великому сожалению, мне математика давалась с трудом. По большинству дисциплин – пятерки, гуманитарные науки я постигала легко, даже по физике было 4, а алгебра, геометрия и тригонометрия шли сравнительно тяжело. Его это страшно злило и, видимо, обижало.
И когда я у доски не оправдывала его надежд, для меня у него была «заветная» фраза: «Сколько ты мне крови на сыворотку перепортила!». Не хотел он меня оставлять на уровне средней, я не обижалась, но оставалась верна русскому языку и литературе. Зато Алла, моя самая близкая подруга, была его отдушиной, его совершенством. Вызовет к доске, даст задачу в 3-4 действия, она постоит минуту и пишет ответ. Надо было видеть его в момент этого действия – написала задание – он отворачивается от доски, победоносно смотрит поверх наших голов, мел уверенно стучит по доске – ответ написан. Бегло глянув на ответ, он произносит коронную фразу: «Легкость мысли как у Хлестакова! А теперь Бурлаченко, объясни этим тупым, как ты решала». Правда, были в классе 4-5 человек, которые тоже неплохо знали математику, но моя подруга была признанным эталоном.
А мы, весь класс, любили этого талантливого учителя. Он всего себя отдавал нам, уже взрослым детям. Сколько он возил нас по экскурсиям, создал хор, я у него была солисткой. Сам подбирал репертуар, сам дирижировал. С вальсом «Дунайские волны» выступали в Каменск-Шахтинском, Новочеркасске. Строилась шахта «Первая Гуковская», возил нас на экскурсию, ездили туда с концертами, пела перед строителями его любимую «Осенние листья». Даже на Новый год в грузинском костюме пела по его заданию грузинскую песню «О, Светлана-светлячок!». Так что не была я им «порабощена» и вспоминаем его с искренней любовью.
Из учителей часто вспоминаю Галину Пантелеймоновну Шень. Вела она у нас немецкий язык. Среди всех женщин-преподавателей отличалась своей статностью, холеностью, красивыми нарядами. Ухоженные красивые руки, вся какая-то «стерильная». Стоит всегда в центре класса и при плохом ответе очередного ученика грустно изрекает: «Если вы не учите немецкий, то вы не уважаете меня». Ну как тут не учить – учили, уважали.
Как-то при встрече в Ростове, подруга Алла выдала: «Я детям и внукам говорю, что мы жили в такое время, когда в школу ходили с большим желанием».
Действительно, никто нас не контролировал, не ходил на родительские собрания. Все решали сами. И это было время еще и самоорганизованности чтения. В школьной программе по литературе была только русская классика. Изучая очередного писателя, мы знали, что итогом будет обязательно сочинение. Мы были все записаны в библиотеку, книгу давали строго на определенный срок. Кто с желанием, кто – без особого желания, но к сочинению готовились. Мы с подругой читали с удовольствием. И забегая вперед: при последнем посещении Ростова я обратила внимание, что подруга моя нередко сыплет цитатами из Дементьева (мы обе любили этого поэта). Спрашиваю: «Откуда, у тебя, у математика, такое увлечение Дементьевым?». Отвечает: «Из транспорта». Поясняет: «Выписываю понравившиеся строки, еду в транспорте и учу наизусть».
Дорогая школа, можешь гордиться своими выпускниками 80+. Деменция нас точно миновала.
Кроме учебы, чтения была у нас еще обязанность по дому. Я не имею в виду воскресную уборку. В старших классах хотелось придать родительскому дому более праздничный вид. На окнах – марля или ситец, на столе даже в зале, старая клеенка, стены – голые, жили скромно.
Именно в эти годы все вдруг стали рукодельницами. Из тонкой белой нити вязали кружевные занавески на окна, клеенку заменили на кружевную скатерть или на белую простыню, красиво расшитую крестиком, наволочки шили теперь только с прошвами (кружевными вставками), а на стенах появились в рамках под стеклом картины: грузинка с кувшином, Аленушка, чудо-букеты. Картины были немаленькие, вышивка искусная – вид отличный. Иногда за рукоделием просиживали до утра. Нужны были нитки – мулине, это был дефицит, нужно было сдать тряпье, чтобы купить нитки. Выручала моя мама, она в это время после травмы в шахте была переведена на работу в баню. Отслужившие свой срок фуфайки шахтеры оставляли в бане. Мама их стирала и мы были обеспечены материалами для творчества. Деньги на нитки брали из тех десяти рублей, что давали на продукты. Кроме этих «бытовых» вопросов был у нас и «номер для души». В субботу, с уже приготовленной сумкой, после школы заходили в хлебный магазин и покупали…заварное пирожное за 22 копейки – компенсировали суп с пшеном, синие блины, серый хлеб.
Пролетели три года учебы в средней школе, я получила аттестат зрелости (мне Авакянц оставил на память одну тройку по тригонометрии) – но это мелочь по сравнению с моим чудным воспоминанием об этом труженике образования, человеке, который все свои знания и умения передал своим ученикам – светлая ему память!
Подвожу итог. Это был действительно аттестат зрелости. Мы были обязательны: в любую погоду, и в слякоть, и в мороз преодолевали пешком десятикилометровый маршрут. Приходили после занятий на квартиру, знали, что нам не поставят миску наваристых щей – готовили себе сами. Мы не просили у родителей денег, еще кое-когда выгадывали своим мамам на подарки, у нас никогда не было недопонимания в семьях, и, в результате мы все имеем специальное образование, создали отличные самодостаточные семьи, воспитали благодарных детей и внуков.
В нашей семье с мужем Анатолием, с которым вместе уже 66 лет – трое детей, шестеро внуков, девять правнуков. Вся семья (с зятьями и невестками – примечание ред.)– 29 человек.
Мы благодарны нашим детям, что живем в благополучии, заботе, любви – жизнь прожита не зря.
Вспоминаю 1946 год, когда не в чем было идти в школу – в 1956 году выпускной вечер я отмечала, благодаря поддержке родных, в крепдешиновом платье. За эти десять лет старшая сестра выучилась и стала преподавателем русского языка и литературы в г. Новошахтинске. Старший брат в должности инженера строил Куйбышевскую ГЭС, другой брат в должности среднего технического работника строил г. Шахты, я подготовленной вступала во взрослую жизнь.
Наша мама, Александра Емельяновна Савичева – стержень нашей семьи – прожила долгую жизнь. Последние двадцать два года она жила в нашей семье, так как из четверых детей только мы живем в своем доме с участком, старшие – все в многоэтажных домах.
Двадцать восемь лет как ее нет с нами. Светлая ей память.
Большого уважения заслуживают горняки за их преданность шахтерскому труду! Работала мама в хуторе Гуково на шахте № 39, под землей вручную грузила уголь в вагонетки. Шахта в ту пору называлась «мышеловкой», так как запасного выхода небыло. Если завалит вход, то… Она нам, детям, в душу вложила, что шахта – это наша кормилица.
Перевезли маму к себе, а она привезла с собой лопату, которой уголь грузила – более пятидесяти лет прошло, лопате находятся дела во дворе, она в рабочем состоянии. Помню, как мама входила с нею во двор и говорила: «Это наша кормилица». Такой вы, шахтеры, стойкий народ, что в любом случае гордитесь своей профессией.
И в заключение. Всегда помним нашу малую родину, помним всех, кто был на нашем жизненном пути семнадцать лет: школу в хуторе Гуково, школу в городе Гуково, годы комсомола, помним добрых квартирных хозяек. Вы вложили в нас то, что мы с благодарностью пронесли через всю жизнь. А родным гуковчанам, нашим любимым землякам – здоровья и крепких семейных уз. Спасибо тебе, малая родина, за теплые воспоминания».
Вера Александровна Гукова-Савичева
Читайте также:
