После острого кризиса украинской власти в начале 2014 года общество внутри страны раскололось на две части – за и против новой киевской власти и ее запретов на русский язык и русскую культуру. В мае 2014 года, когда Донбасс проголосовал за суверенитет и отделение от Украины, людям было непонятно, за что украинские националисты пришли их убивать. Ведь они только хотели говорить на русском языке, были против повальной украинизации, против украинского языка в школе. Хотели жить, как привыкли. Переселенка из Донецкой Народной Республики Наталья согласилась рассказать о событиях тех лет и о своей жизни сейчас.
«Весь кошмар и ужас гражданской войны в Донбассе, особенно летом 2014 года, когда шли ожесточенные бои между украинскими националистами и ополченцами, нашей семьи не коснулся. Было страшно. Бомбежки, артиллерийские обстрелы городов. Гибель знакомых и друзей – тех, кто стал на защиту свой земли. Ведь рушилось все, прежде всего устои и те ценности, на которых выросли мы, поколение, кому сейчас далеко за шестьдесят», – начала задумчиво Наталья.
Третий год она вместе со своим мужем живет у родственников в Новошахтинске Ростовской области. Ее семья поселилась в Донбасс в 1960-е годы, когда отец приехал по комсомольской путевке из русской глубинки строить шахты. В семье все говорили на русском, а по праздникам любили петь украинские песни.
Гражданская война пришла в их край летом 2014 года, когда прогремели одни из самых кровопролитных боев за Шахтерск и высоту Саур-Могила. Вторая имела особенное стратегическое значение, а победа ополченцев на кургане Саур-Могилы стала по-настоящему переломным моментом в гражданской войне за суверенитет. Тем же летом случились Амвросиевский котел, а также Иловайский и Дебальцевский, унесшие жизни множества людей с обеих сторон.
«В начала мая, еще до референдума, – вспоминает Наталья, – мой старший сын Андрей, а ему тогда было 33 года, со снохой и двумя детьми – годовалой Дашей и шестилетним Ильей – поехал отдыхать в Керчь. И когда началось кровопролитие, я настояла на том, чтобы они не возвращались в Торез. Город как-то оказался окружен двумя фронтами – в 15 км бои за Саур-Могилу, в 10 км – украинские каратели на танках пытались прорваться через Шахтерск к Донецку. Тогда националисты беспощадно убивали мирных жителей, не жалея ни стриков, ни детей».
По ее словам, преступления украинских националистов шокировали, и Наталья не хотела, чтобы старший сын возвращался в Донбасс.
«Слава Богу, он послушал. Считаю, что им повезло. Сын строитель, его с испытательным сроком взяла на работу к себе в фирму по установке окон хозяйка, у которой они снимали жилье в начале отдыха. Там он до сих пор и трудится. На первых порах им помогали соседи, а особенно Красный Крест. Сын и сноха в 2019 году стали гражданами России. Мы с мужем радуемся, что все у них хорошо: дети учатся, а на жилье заработают».
Младшая дочь Натальи вместе с зятем и трехлетним сыном в 2014 году выехала в Россию. Начинать пришлось с нуля, перебиваться подработками, а жить в съемном жилье. Позже семья нашла старый дом на продажу, собрала все сбережения и заплатила ровно половину – 200 тысяч рублей. Продавец, зная, что семья из Донбасса, согласился, чтобы вторую половину выплатили в рассрочку за пять лет.
«Много им пришлось повозится с этим полузаброшенным домом: соседи на участок тащили весь мусор, да и дом требовал капитального ремонта. В 2019 году мы с мужем бросили свое жилье в Торезе и перебрались к молодым. Несмотря на возраст, а нам уже по 65, пришлось поработать на новом месте. Вычистили участок, обновили сад, часть земли я пустила под овощи и картошку. Муж сбил добротный сарай для птицы. Девять соток земли, если не лениться – это большое подспорье для всей семьи, у нас свои овощи, своя курятина и индюшатина», – рассказывает Наталья.
По ее словам, идет третий год, как она с мужем получила российское гражданство. Пенсию им пересчитали и выплачивают сумму на уровне среднероссийской, без «никаких заморочек». До этого в ДНР они получали пособие.
«Оно было небольшим, его постоянно увеличивали, но все равно две, три, пять тысяч рублей не хватало на продукты, которые туда возили из России, да и цены выросли до ростовских, – продолжает Наталья. – А чтобы получать пенсию, заработанную на Украине, нужно было зарегистрироваться на территории, подконтрольной Киеву. Мало того, каждые два-три месяца нужно было отмечаться в отделах соцобеспечения тех районов, где прописан. Это была страшная нервотрепка. Мужу не хотелось терять шахтерскую пенсию, в пересчете на рубли она была больше 20 тысяч. Мы с ним зарегистрировались у знакомых почти за 100 километров от Тореза. Не хочется вспоминать все эти переезды, особенно зимой и дождливой холодной осенью, украинские контрольно-пропускные пункты, где над нами откровенно издевались, очереди в конторах, где у нас спрашивали: «А вы ще не здохлы?»
Сейчас, говорит Наталья, ее большая семья обрела спокойствие и прижилась на донской земле:
«Внуки растут, Ванечка наш, которому уже 11 лет, становится настоящим донским казаком – учится в казачьей гимназии. Везде старается быть первым – и в учебе, и в строевой подготовке. Это ему удается. На Новый год приезжал старший с семьей. Когда все сели за праздничный стол, мы с мужем порадовались – не зря живем!»
